«Не думала, что вернусь к адекватной жизни»

В России душевными расстройствами, по разным оценкам, страдает уже от 25% до 40% населения, а число инвалидов по психическим заболеваниям выросло уже до 1,3 млн человек. Это больше, чем количество человек, отбывающих наказание в колониях. О том, как живут пациенты психиатрических больниц, TKSAG рассказала девушка, которая провела месяц в одной из московских лечебниц.

Мария попала в психиатрическую больницу в Москве после того, как вернулась из Европы почти пять лет назад. Тогда ей было 28 лет. До того как ее заперли в клинке с диагнозом депрессивный психоз, она училась в университете и путешествовала по миру. <<Никогда не думала, что такое вообще может со мной случиться>>, — говорит она. Сейчас она снова ведет активную деятельность: преподает йогу, организовывает мероприятия, занимается тайским массажем, пишет статьи. <<Ты, наверное, думала, я приду и буду чашками кидаться?>> — смеется она.

Чем ты занималась до больницы?

Я училась в РГГУ на факультете истории искусств, параллельно занималась танцами. На последнем курсе я поняла, что не знаю, зачем мне это образование, и перед дипломом ушла. Я стала активно заниматься танцами и решила поступать в Финляндии, там как раз недавно сменился директор, и они набирали новых людей на трехлетний курс. У нас было бесплатное образование, проживание… Но это было такое мощное погружение. Мы были не в Хельсинки, и у нас не было постоянного доступа к культурной жизни. Отчасти это прекрасно — ты занимаешься собой и своими делами. Но Финляндия – это нелегкая среда: там ночь стоит половину года, темно и лес. У многих начались сильные депрессии, потому что среда очень замкнутая. Первый год так было со всеми. Потом, на второй-третий год, у меня появилась работа в другом городе, йога-классы.

В последний год с января по май у нас было свободное время после экзаменов, и я поехала в Англию, куда давно мечтала съездить. Но я поехала не просто в Англию, а в центр медитации. Я еще в Финляндии была на двух похожих семинарах, а когда поехала в Англию, не отдавала себе отчет, что я еду практиковать медитацию, я просто очень давно хотела там побывать. Провела я там два месяца.

Что ты делала в Англии?

Все, кто приезжают туда на эту программу, будь то выходные или несколько недель, соблюдают правило тишины. Не в смысле, что нельзя разговаривать, просто ты можешь отойти далеко поговорить со своим товарищем. Уважение к пространству и тишине — и это дает некую чувствительность. Я параллельно работала в прачечной и ходила на все семинары, которые только возможны. Конечно, это был такой интенсивный опыт. У меня есть склонность чувствовать людей очень хорошо, и в этом смысле эта поездка сыграла со мной, с одной стороны, злую шутку. В Москве в течение долгого времени у меня не было ощущения себя и своего пространства. В Финляндии и в Англии, в тишине, благоприятной среде, среди культурных образованных людей ты находишься постоянно в среде, полной поддержки. Я в этом расслабилась.

Когда я покинула этот центр, я поняла, что у меня настолько все изменилось внутри, что я воспринимала внешнюю жизнь как какую-то сфабрикованную.

Я уехала в Финляндию заканчивать свой диплом и перестала общаться со всеми своими товарищами. Мне нравилось одиночество, чего раньше не было. При этом я чувствовала себя хорошо.

А когда ты вернулась в Москву, что ты чувствовала? Ты сама решила обратиться к специалистам?

Я приехала в Москву в июле, и с этого момента начинаются обратные трансформации. В Англии я почувствовала высокую духовность, я чувствовала, что границы в моей голове раздвинулись.

Я приезжаю сюда, и все меняется. Есть чувствительность, но нет силы сопротивляться. Все, что через меня здесь проходило, меня сметало: жесткие лица, погода, нелицеприятные пейзажи.

Я переселяюсь к родителям в Подмосковье. У меня появилось ощущение, что происходит распад личности. У меня начинается спад такой, что я вообще не понимала, что делать. Я не чувствовала почвы. Трансформация произошла очень быстро, буквально за пару месяцев. Меня водили сначала к психологам, потом были психиатры, потом даже знахарки какие-то…  Я хотела, чтобы мне помогли, но это работало только в момент времени. Мое падение было таким сильным, что у меня не было ни единого сомнения, что я никогда в жизни больше не приду к нормальной жизни. У меня параллельно спутались фантазии, желание заболеть, чтобы обо мне заботились… И я попала в больницу.

Я до сих пор не знаю, что произошло. Я думаю, тут сыграли два фактора – медитация и много активных практик и то, что я не учла, что в Москве скоро осень, а каждую осень начинается такая легкая депрессия. В этот раз я просто провалилась.

Как ты оказалась в больнице?

Мне соврали. Один из врачей сказал — вас надо класть в больницу. Но первый прием должен был быть просто консультацией, как мне сказали. В больнице меня расспросили, что происходит, потом сказали – давайте поднимемся к врачу на консультацию. Так всем говорят, когда человека уже оформили в больницу, и двери закрывают, чтобы избежать лишних вопросов, и делают хитрый ход.

Мы поднялись, и меня закрыли. Просто закрыли двери. У меня началась паника, я же думала, что поеду сегодня домой. Я успела позвонить домой, сказать, что я в больнице.

Моя знакомая, которая пришла со мной, осталась внизу, она тоже была в шоке. Я стояла в коридоре и была ужасно перепугана. Потом мне сказали – меняй свою одежду, и отобрали верхнюю одежду и телефон. Мне принесли что-то типа пижамы, халат в какой-то цветок.

Что происходило вокруг? 

Пациенты делятся на палаты в зависимости от степени  выздоровления. В самой дальней палате лежат буйные, либо супернеадекватные, либо в полной отключке. Там около 15 человек. По центру – сдвоенные кровати, ты спишь с незнакомым человеком, как супружеская пара. Меня поместили в такую палату. Мне кажется, если бы я была в адеквате, я не смогла бы это нормально воспринимать вообще.

А пока я была еще в коридоре, из этой палаты вышли все люди, они сели и стали смотреть на меня. Я поняла, что люди находятся в своем измерении. Они говорят в пространство, что-то, что не имеет ничего общего с реальностью. Они были как дети.

А всего палат четыре. Самая последняя – палата выздоровления, там уже позитивная обстановка царит. Людям из самой дальней палаты, для буйных, нельзя заходить за определенную линию. Они могут ходить только до нее и обратно.

Сколько ты провела в больнице времени и какой диагноз поставили врачи?

Когда ко мне на следующий день после моего попадания в больницу приехали родители, они были в шоке и захотели меня забрать. Им сказали: нет, она должна лечиться и подписать добровольное соглашение. Меня оставили один на один с доктором, который сказал, что если я не подпишу, приедет комиссия и меры к тебе будут гораздо строже.

Мне поставили диагноз – депрессивный психоз. И все время говорили, что это сложный случай. Они не могли понять, какой я человек вообще. Несколько дней я провела в «тяжелой» палате. Потом меня перевели.

Я попала в больницу в декабре, на новогодние праздники меня отпустили домой. Потом мне нужно было приходить самой. Однажды я сама осталась еще на три дня.

Что за люди были вокруг?

Есть несколько типов пациентов. Больше 50% женщин попадают в больницу из-за алкоголя. И это циклично, люди часто возвращаются. Лежат в среднем пациенты месяц. Второй тип, их маленький процент, те, кто попал в больницу после суда. Например, бабушка, скажем, выкинула телевизор из окна. Третий тип – молодые девушки, попытка суицида. Их много. Вообще, очень много молодых, красивых женщин. Из-за разрыва с молодым человеком часто попадают. Потом – личные трагедии, которые переключают человека. Например, у девушки умер брат на руках, и родители, не разбираясь, ее привезли. Много тех, кто просто перестает говорить из-за сильного стресса. Больше молодых — 30-40 лет. Больший процент тех, кто в целом потерял направление в жизни, меньший – тех, кого переключает из-за какого-то случая. Еще один момент, иногда родственники таким образом решают финансовые споры. Например, девушку, которая мешала своей сестре с квартирой, периодически отправляли в больницу.

Как относились работники к пациентам?

Сотрудники ведут себя с больными, как с детьми. Никогда не было никакой физической силы, никто никого не избивал, я точно знаю. Просто очень грубое отношение. К тебе начинают относиться нормально, только когда ты в последних палатах, перед выходом. Люди объединяются и дарят теплоту друг другу, но от персонала она не чувствуется.

Чувствуется субъективное отношение к больным. Не было профессиональной толерантности. Только стажеры, которые приходили, были более-менее нейтральны. Внутри ощущалось, что ты часть потока, конвейера. Ко мне лично я почувствовала интерес, после того как ко мне пришли посетители, человек пять. Просто в какой-то день я поняла, что мне нужно, чтобы ко мне пришли мои друзья. После того как сотрудники увидели, что у меня есть друзья, адекватные и образованные, что-то изменилось.

Одна девушка рассказывала, что она попала в больницу из-за того, что когда они с другом прошли  вдвоем через турникет в метро, их задержали и она очень испугалась. Она провела в больнице 2-3 недели. Вышла после того, как к ней несколько раз пришла тетя, хорошо одетая, с мейкапом, маникюром.

Чем лечат?

В палате для «тяжелых» дают одни и те же лекарства, и все находятся в каком-то одном тумане. Они затормаживают процессы в мозгу. Ты чувствуешь себя одурманенным. Однажды я не могла ложкой в рот попасть. Реакция такая, будто ты «под шафе», сильно причем. И тебе наконец хорошо и спокойно становится. И даже время незаметно летит. Чем дальше, тем более тонко воздействующие лекарства.

В самом начале была таблетка ярко-синего цвета. Я просто не могла ее есть и прятала под язык. Но мне потом сказали, что у меня будут судороги и вообще будет плохо. Я стала ее принимать.

На дополнительные лекарства уходило в месяц тысяч пять. И их нужно принимать полгода минимум.

Как обстояло дело с питанием?

В холле есть отделение, где стоят столы. Люди, которые в «тяжелой» палате, питаются отдельно. Некоторых кормят, но опять же, все зависит от настроения санитарок. Кормят просто для поддержания жизни. Не было такого, чтобы еда была порченая, но все очень простое.

Были какие-то развлечения?

Развлеки себя сам, называется. Есть комната для посетителей с телевизором. И это единственное развлечение. Были книги. Люди ходят туда-обратно — это вся активная деятельность. Вязать нельзя, потому что спицы острые. Библиотеки нет, может, пара книг были… В карты еще играют. Мы вот собрали группу и собирались английским заняться.

Есть генеральная уборка раз в неделю. Санитары нас к ней подключают — и уже какая-никакая работа. Иногда, проявив энтузиазм, можно было добиться того, что санитарки давали помыть пол в коридоре. Это тоже была какая-то активность. Санитарки были только рады, потому что работы у них много. На улицу можно выходить только с согласия врача. Многие просятся помогать носить завтрак, обед и ужин.

Опиши стандартный день с утра до вечера?

Встаешь в 8.30 где-то, идешь чистить зубы, умываться. В 9.30 завтрак, до завтрака – обход докторов. После завтрака ты идешь за лекарствами в очередь. И это тоже движуха, ты должен подняться, идти. Потом свободное время. Ты либо лежишь, либо ходишь туда-сюда. Девчонки пели песни иногда. Потом обед. Это тоже очень важная социальная часть. Ты можешь сидеть со своими товарищами за обедом, хоть как-то социализируешься во время приема пищи. Обед закончился – тихий час, с двух до четырех. Потом был полдник, и это был самый топ всего удовольствия —  давали печеньку и чай. Потом свободное время и ужин в 7. Потом лекарства.

Я сначала воспринимала это все как приключение, но когда лекарства тяжелые отпускали, становилось трудно воспринимать реальность. Еще одна проблема, люди, которые не курят, не могут избежать контакта с никотином, потому что все курят в туалете и это единое пространство.

Как выглядит палата?

Стены разных цветов в разных палатах: зеленый, розовый, желтый. Обычные советские деревянные тумбочки, простые кровати. Все как в пионерском лагере. Весь уют создается за счет того, что приносят посетители.

Складывались дружеские отношения с другими пациентами?

Мы подружились с девушкой, делились планами и мечтали. Часто отношения завязываются, потому что люди хотят уцепиться за тех, кто более здоров. С одной девушкой мы потом созванивались, но в какой-то момент у нее снова началась активная стадия болезни, как я почувствовала, и я поняла, что она меня утянет за собой. Я очень хотела об этом всем позабыть. И никакого контакта с больничными не хотела.

Почему она попала в больницу впервые?

Она обнаружила у себя способности к ясновидению, причем могла предвидеть крупные события, в политике, например. У нее это отнимало много энергии, и она приехала в больницу со словами: избавьте меня от этого. У нее это потом исчезло.

Что в тебе изменилось после выхода из больницы?

Я вышла и по-прежнему не думала, что вернусь к адекватной жизни. Меня выписали в пустоту. Я думаю, что без моей мамы я бы сейчас не занималась тем, чем я занимаюсь. Она брала меня с собой в магазины за тканями (она дизайнер), заставила ходить в бассейн, гулять… Она дала мне возможность чувствовать постоянную рутину, которая не позволяла мне проваливаться. Сейчас, спустя время, я понимаю, что эта адаптация произошла благодаря всей этой деятельности. Неважно, насколько примитивна твоя рутина, важно, что она есть. Нормализоваться я стала к маю. Внутри процессы шли медленней, чем снаружи. Я стала сидеть с ребенком знакомой моей подруги. Это тоже была деятельность с десяти до шести. Я начала снова учиться, закончила наконец университет, сдала госы и диплом. Какой-то этап завершился. Потом мы с другом из Англии поехали путешествовать: в Латинскую Америку на три месяца, потом я поехала в Индию, потому что почувствовала, что есть силы вернуться к йоге. После Индии жизнь вернулась в нормальное русло.

Не было страшно снова долго жить в других странах и заниматься йогой и медитациями?

Медитацией я не занималась долгое время. А сейчас я не делаю регулярных и долгих упражнений. Йога для меня всегда была важной практикой, и она, наоборо, возвращает меня на поверхность и дает мне силы. Сейчас я чувствую, что все под контролем.