Очень трудно начинать разговор, связанный с религией или верой. Очень легко ранить кого-то, сказать что-то не то, ввести в заблуждение или оскорбить. И тем не менее не говорить на эту тему тоже нельзя. Ведь если ты молчишь о чем-то болезненном – это не поможет тебе избавиться от боли. Наоборот – это только усилит ее со временем.
Начиная с протестной зимы 2011-2012 многие чувствуют, что в обществе формируется новый раскол, новая линия, разделяющая граждан на два лагеря. В самом этом факте нет ничего страшного: во всех странах существуют социальные расколы по нескольким направлениям, именно на них вырастают партии, они обеспечивают смену власти, элит и, как результат, политическую стабильность. В России эти расколы формируются по своему «уникальному российскому пути».
В европейских странах традиционно выделяют четыре базовых раскола: центр-периферия, церковь-государство, город-село и собственники-раб
Вторые два раскола сформировались в эпоху европейской индустриализации и несут в себе конфликты и идеологию той эпохи. В первую очередь – это конфликт собственники-раб
Постиндустриальн
В России из всех европейских расколов исследователи более или менее соглашались увидеть только один: центр и периферия. Да и то, он, можно сказать, перевернут. Периферия не пытается задать свою повестку дня, но все сильнее чувствует свою оторванность от центра.
В 90-е годы в России, как и во всех транзитных странах, сильно проявлялся раскол старый-новый режим. Сейчас он ушел на второй план, хотя, возможно он еще будет задавать тренд через какое-то время.
События последних нескольких лет, мне кажется, позволяют начать разговор о формировании нового раскола. Его можно назвать европейско-евраз
Традицоналисты искренне верят, что на митинги за честные выборы все ходили за деньги, ну или были зомбированы, оболванены, загипнотизирован
Мы все устали от состояния напряженного недоверия, от постоянного ожидания ножа в спину, дубинки в подъезде. Проблема физической безопасности, возможно, поменяла окрас по сравнению с предыдущими десятилетиями, но осталась по прежнему актуальной, более того, вошла настолько глубоко в нас всех, что мы ее почти не замечаем. В поисках безопасности и доверительной обстановки мы идем на митинги, собираемся в группы в соцсетях, чтобы собирать деньги для нуждающихся, организовывать праздники для одиноких, обсуждать новости друг с другом и постепенно расширять этот волшебный круг доверия. Все те, кто хоть раз почувствовали теплое прикосновение этого круга, стремятся обрести его снова и снова.
Те, кто не искал этого тепла в протестных митингах, искали его в других сферах. Например, в религии. Они искали его там уже давно. Представьте себе безыдейную и бессмысленную жизнь в маленьком городе. Мне всегда представляется женщина средних лет, учительница или медсестра, муж пьет или бьет (или и то и другое), дети подрастают и тоже далеко не всегда дают повод для радости. Она одинока, ее подруги такие же, если не уехали прочь за счастьем. Что-то случается в ее жизни очередной раз, и она идет в церковь, как в последнюю инстанцию (а может, ее подруга приводит), она ходит туда, общается с батюшкой, подсознательно ожидает от него помощи, и он дает ей то утешение, которое может дать. Конечно же, она едет на поклонение реликвиям, искренне считая, что таким образом она проявляет свою веру и ищет благословения для себя и близких, а на самом деле, в поисках доверительной комфортной среды.
Ждать, что этот конфликт рассосется – глупо. Его облепляют все проблемы толерантности, обостряются все те вопросы, которые косвенно или прямо связаны с безопасностью. Как выйти из этого мирно, я не знаю. Нет подобного опыта в истории. Более того, опыт европейских расколов показывает, что они переживаются и переживываются только революциями. Мы можем только постараться минимизировать жестокость этих революций, попробовать построить конструктивный диалог, формировать пространства общего доверия, которые будут одинаково согревать представителей обеих сторон, и обсуждать повестку дня мер повышения безопасности. Но это уже совсем другая история.